Автор: Надежда Калинина, тут.бай
Как говорится, в большом городе можно больше увидеть, зато в маленьком больше услышать. Прошлый год показал, что в любом белорусском городе можно не только много увидеть и услышать, но и пережить лично. Не только в столице, но и в регионах вот уже пять месяцев живет протестное движение, впрочем, как и репрессии. тут.бай узнал, как прошел эти месяцы протестный Светлогорск.
После выборов город накрыл шок от насилия и вдохновенная активность
Когда в августе прошлого года страну захлестнула волна протестов, молодой город Светлогорск не остался в стороне. Здесь были и женские цепи солидарности, и большие воскресные марши, и вечерние акции. Ежедневная активность, по данным правозащитников, в первые недели собирала от нескольких сотен до полутора тысяч человек (население города — около 67 тысяч человек).
Специалист по медицинскому оборудованию и пенсионерка Татьяна Носкова не раз была наблюдателем на выборах, в том числе в прошлом году. Она помнит длинные очереди из желающих оставить подписи за альтернативных кандидатов; как ее, независимого наблюдателя, не допускали на участок; как она фиксировала странные явления на избирательном участке. В частности, говорит, по ее подсчетам, бюллетени на участке должны были закончиться 9 августа уже в два часа дня.
Но вторая половина и вечер того же дня ее удивили количеством пришедших голосовать. Она впервые увидела ожидавших вывешивания итоговых протоколов и эйфорию, с которой местные вечером гуляли по городу. Говорит, люди верили, что выборы принесут перемены.
Но все это перекрыла волна насилия, прошедшая по стране в первые дни после выборов. О жесткости силовиков Татьяна узнала на следующий день, когда пришла на работу.
— Я увидела, что многие люди, которые не интересовались [политикой] тоже были в шоке от пролитой крови, жестокости.
На той же неделе она впервые вышла на марш, встала с еще несколькими женщинами в цепь солидарности в центре города. Потом, говорит, акции только разрастались и были похожи на праздники.
Акции в Светлогорске проходили каждый день, вспоминает местная правозащитница Елена Маслюкова.
— Пачалі выходзіць жанчыны ў дзве гадзіны. Спачатку невялікая колькасць, пасля далучаліся ўсё больш і больш. У пяць гадзін выходзіла асноўная маса людзей, збіраліся каля гандлёвага цэнтра «Бярозкі» і выстройваліся доўгім ланцугом. У восемь вечара на цэнтральным пляцы збіралася моладзь і фактычна гадзінаў да 11−12 ночы яны працягвалі стаяць у ланцугах. Я фактычна жыла на вуліцы, таму што за гэтым назірала. Уздым быў вельмі моцны і натхняльны. Людзі былі ўпэўненыя ў тым, што яны перамогуць, — вспоминает она.
Для медика Сергея (имя изменено по просьбе героя) триггером стали события, которые произошли после выборов: он был шокирован уровнем прошедшего по стране насилия.
— Во мне проснулся вулкан возмущения, поэтому, как и другие неравнодушные граждане, я вышел на площадь. Я хотел, чтобы справедливость восторжествовала, думал, что власть хоть немного прислушается к народу, хотя бы накажет виновных и защитит тех людей, которые подверглись репрессиям и необоснованному наказанию со стороны милиции, — говорит Сергей.
Елена Маслюкова говорит, что примерно до середине сентября отношение местной милиции к протестующим отличалось от действий силовиков в столице и областных городах: не было жестких задержаний, а действия сотрудников были корректными. Местные связывают это с тем, что в Светлогорске многие друг друга знают. Но на самых активных и заметных участников составлялись протоколы, им давали штрафы и «сутки».
Постепенно давление и репрессии усиливались. Штрафы и сутки горожане начали получать по второму и третьему разу.
— На некоторых людзей запар складаліся некалькі пратаколаў. Мінімальны штраф, які атрымалі ў нас, гэта адна-дзве базавыя велічыні і папярэджанне, а большасць атрымлівала 20 базавых і вышэй. Ёсць людзі, у каторых ужо набралася 105 базавых. Асабіста нашай філіяй (правозащитной организации. — прим. ред.) падрыхтавана 53 абскарджванні. 49 з іх са Светлагорска, — рассказывает Елена Маслюкова.
Местный суд чаще выносил решение о штрафах. Но некоторые активисты и случайные люди получали «сутки». Печальный рекорд среди местных принадлежит Алексею Блажевичу. Он получил три раза подряд по 15 суток.
«Не выдержала, так была возмущена взрывом»
Восемь суток в местном ИВС провела Татьяна Носкова. Случилось это спустя более двух месяцев после выборов. Сначала 18 октября ее пригласили в местный РОВД по поводу акции, прошедшей днем ранее, хотя весь тот день Татьяна провела дома. А на следующий день она снова попала в милицию.
— Это было 19 октября, я работала до обеда. Через соцсеть узнала, что на нашем Светлогорском заводе беленой целлюлозы произошел очередной аварийный случай и погиб человек. У меня возмущение: сколько можно это терпеть? Сажусь на велосипед и еду в сторону площади. По дороге вижу — стоят пенсионеры. Не выдержала, встала к ним. Я возмущена взрывом, мы переговариваемся о том, что в Минске задерживают пенсионеров, — пересказывает тот день Татьяна Носкова.
Простояли на улице пенсионеры недолго. Вскоре приехала милиция и они начали расходиться. Тогда у Татьяны и случился спор с милицией, в результате которого ей прислали повестку.
— Поехала в РОВД, а там были составлены два протокола. Один по поводу акции 19 числа, а второй 17-го. Я не согласилась с протоколом, указала, что никому не причинила неудобство своей акцией, а по Конституции имею право выражать свое мнение.
Тем не менее состоялся суд и Татьяне присудили 8 суток административного ареста. Обжалование в областном суде не изменило решения местного судьи. И пенсионерка спустя время отправилась в ИВС. Но на этом история не закончилась.
Активность и небезразличие Татьяны привели к проблемам на работе и увольнению. 15 января у Носковой будет последний рабочий день, после чего она отправится на заслуженный отдых. Решение об увольнении, как считает она сама, было принято не больницей, а кем-то выше, потому что в связи с пандемией клиника переживала сложное время и инженер, способный поддерживать в рабочем состоянии техническое оборудование, им был нужен.
Теперь, говорит Татьяна, у нее будет больше времени заниматься общественной деятельностью.
Однозвездочный отель «ИВС» в Светлогорске
За свою активную гражданскую позицию Сергей получил два административных протокола, штрафы, а также провел сутки в ИВС в ожидании суда.
— В сентябре мне принесли повестку о том, что я должен явиться в милицию. Там, оказывается, на меня уже было готово дельце. Все, процесс пошел, а я начал знакомиться с этим конвейером, — вспоминает Сергей. И добавляет, что вместо страха в тот период испытывал профессиональное любопытство. — Как психиатру мне хотелось узнать этот процесс изнутри.
В первый раз ему выписали символический штраф в размере одной базовой величины, хотя участникам того же мероприятия давали и по 40 базовых.
Второй раз Сергея задерживали в декабре. Из материалов дела он узнал, что привлекли по 23.34 КоАП за участие в акции памяти, которая прошла 13 ноября, на следующий день после смерти Романа Бондаренко.
— Мы возложили цветы, зажгли свечки, фотографию поставили. Нас было человек 15−20. В это время [сотрудники милиции] начали нас снимать, предупреждать. Всех, кого они знали, вычислили сразу. Меня вычислили только 18 декабря.
Узнал об этом Сергей случайно, когда в воскресенье они группой неравнодушных людей гуляли по городу и возле новогодней елки им предложили проследовать в РОВД в качестве свидетелей какого-то происшествия.
— Проводили нас вежливо в РОВД, а там оказывается на меня уже дельце лежало. Дальше проводили в ИВС, на следующий день там же в застенках был закрытый суд. 23.34 часть третья уже, дали 30 базовых, — делится Сергей.
Признается, что был готов и к суткам, и по воскресеньям когда выходил из дома, всегда снимал с себя все вещи, которые не понадобятся в ИВС.
— Посидел там, понял, что это такой отель под названием «ИВС». Я бы ему дал одну звезду, по сравнению с тем, как пишут, какие чудовищные условия нахождения в Минске. У нас чистое белье, полотенце, отличный жесткий матрас, только нет мыла, туалетной бумаги и умывальника.
«Мы на елку пришли, и то заграбастали»
Алексей Гришко не позиционирует себя как активиста и не очень охотно делится своими взглядами. Говорит, что старается поддерживать добрым словом политзаключенных и тех, кто получает за свою активность получает административный арест. А еще ходит практически на все суды.
Но каток под номером 23.34 не обошел его стороной. До октября прошлого года он был ведущим инженером автоматизации непрерывных процессов на Светлогорском ЦКК, проработал на предприятии 9 лет. Началась его история репрессий с задержания на улице города 18 октября.
— Нас задерживают для выяснения личности, а спустя три часа предъявляют протоколы за участие в несанкционированном массовом мероприятии. Доказательства никакого: все на основании видео из проезжающей машины, где и лиц не видно. Получается, в воскресенье меня задержали, и я в ИВС Светлогорского РОВД был до 17.00 понедельника. Там же был суд.
Алексею присудили штраф и отпустили. На работу по понятной причине в понедельник он не вышел. Это был тот же роковой понедельник 19 октября, когда на его заводе погиб человек. Однако даже несмотря на справку из ИВС о нахождении там в тот день, на заводе решили, что он прогулял работу без уважительной причины.
— Во вторник 20-го вышел на работу. В пятницу мне надо было объяснительную писать, почему отсутствовал на работе, хотя я справку предъявил, что находился в ИВС. А в понедельник меня уже уволили.
С помощью Белорусского профсоюза работников радиоэлектронной промышленности Алексей подал на предприятие в суд, утверждая, что увольнение незаконное, параллельно обжаловал решение суда об административном правонарушении.
По делу о его увольнении было пять судебных заседаний, предложенная заводом попытка заключить мировое соглашение. Следом был отказ предприятия от этого соглашения со ссылкой на то, что ситуация получила огласку, говорит Гришко. Он думает, что его восстановление на работе или признание увольнения незаконным создало бы в городе прецедент, и другие потерявшие работу горожане последовали бы его примеру и стали бы обжаловать свои увольнения, связанные с полученными по политической статье «сутками».
Как рассказывает Алексей, в городе уже знают местных активистов, и как только случаются пикеты или акции, их в первую очередь и вызывают на беседы правоохранительные органы. А еще в последнее время, говорит, любое скопление людей может завершиться посещением РОВД. «Даже на елку пришли, и то заграбастали», — возмущается он.
Самого Алексея, по его словам, мало того, что теперь постоянно дергает милиция, так и найти работу уволенному по статье и засветившемуся по статье 23.34 практически нереально. Выход — уехать на заработки. Но оставаться за границей навсегда Гришко не готов, хочет жить в своей стране.
«Как это изменить, не понимаю»
Под давлением административных протоколов, штрафов, «суток» и увольнений, уличная активность в Светлогорске начала угасать. Но местные говорят, это не изменило их взглядов и убеждений.
— Ёсць людзі, якія напалохаліся і адышлі, а ёсць тыя, каго палохаюць, а яны ўсё роўна не адыходзяць, таму што ёсць цвёрдая жыццёвая пазіцыя, свае погляды. Людзі абсалютна перакананыя ў тым, што маюць права нават у гэтай неправавой краіне адстойваць свае інтарэсы, свае правы. Я бачу, што людзі прыстасаваліся, яны маральна гатовыя да таго, што іх могуць пакараць штрафамі, а могуць пасадзіць на «суткі». Калі чалавека павесткай выклікаюць у РАУС, ён цягне з сабой трывожную сумку, — говорит Елена Маслюкова.
Татьяна Носкова признается: после всего, что с ней случилось, она не изменила свои убеждения.
— Я считаю, что творится огромная несправедливость. Очень переживаю за Катерину Борисевич, сидящую ни за что, за политзаключенных, которых огромный список. А вот как это можно изменить, я не понимаю.
Глядя на Светлогорск сейчас, Татьяна видит, что с подавлением активности, которая была на поверхности, репрессии не изменили настроение многих горожан, а заставили перейти их в партизанский формат. Она лично и ее знакомые, утверждает собеседница, не готовы «перевернуть страницу».
— Власть по уши в крови, во вранье. Перевернуть страницу — это слишком легкий путь, — считает она.
Сергей говорит, что есть те, кто отдав свой голос, например, за Светлану Тихановскую, считают, что выполнили свой гражданский долг. Но большинство людей временно затаились.
— Мы же белорусы, будем ждать удобного момента, чтобы выйти снова из-под веника, куда нас пытаются засунуть, — говорит он.
При этом ожидает, что репрессии будут усиливаться. Но надеется, что жестокости, как в первые дни после выборов, уже не будет.
— Сейчас не 37-й год, не думаю, что Александр Григорьевич хочет войти в историю в качестве Кровавого Александра.
Елена Маслюкова добавляет, что люди продолжают выходить на улицу, но в гораздо меньшем количестве, и в целях безопасности они не носят флаги и плакаты. Но, как говорится, все все понимают, и окружающие, и правоохранительные органы понимают, что люди «не просто гуляют».
— Маё глыбокае перакананне ў тым, што гэта ўжо не спыніць, не стрымаць, не задавіць, не прыціснуць. Гэта як тая каша, што лезе з-пад крышкі і выцякае з рондаля. Прыкладна тая ж сітуацыя ў грамадстве. Калі людзі адчулі сябе годнымі, вольнымі, калі яны зразумелі, што прыярытэты расстаўленыя не ў бок талеркі і кішэні, а ў бок свабоды і правоў чалавека, і калі закон парушаецца нахабна і гвалтоўна, яны не змогуць гэта прыняць, — говорит правозащитница.
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции
