Добыча нефти, углеводородное сырье, новые месторождения — вот уже пару недель эта тема не сходит с первых полос газет и программ телеканалов. Все задаются вопросами, есть ли в стране неоткрытые залежи «черного золота» и сколько его еще припасла для белорусов матушка-природа.
Корреспонденты БЕЛТА решили не гадать, а поехать в самый богатый углеводородами регион страны — Гомельскую область — и поискать нефть. Что из этого получилось — читайте в нашем репортаже.
Припятский прогиб
Нашим проводником в мир белорусских углеводородов согласился стать главный геолог Мозырской нефтеразведочной экспедиции глубокого бурения Александр Сусленко. Нефть в Беларуси он ищет почти 40 лет, кому, как не ему, лучше знать все тонкости этого процесса. Из Минска выезжаем рано утром, около трех часов в пути — и вот мы уже почти на месте. Александр Лукич встречает нас недалеко от деревни Чирковичи (это в Светлогорском районе), чтобы провести до места назначения — скважины №51, расположенной на Ново-Березинской площадке. Сами, говорит, не найдете. Именно там сейчас работают геологи экспедиции — бурят разведочную скважину для «Белоруснефти».
Пока едем по проселочным дорогам, то тут, то там взгляд падает на нефтяные качалки, стоящие посреди поля.
— Ничего удивительного, это ведь регион, богатый углеводородным сырьем, — Припятский прогиб. Здесь такие качалки — по всему району. Недалеко отсюда, кстати, расположен еще один наш объект — Западно-Жуковичская поисковая скважина. Если там, куда я вас везу, нефть уже точно есть, то на Западно-Жуковичской скважине пока только идет бурение, — поясняет он.
Добывают нефть в Припятском прогибе давно, и разведочные работы сейчас ведутся тоже, в основном, здесь.
— В этом регионе построена вся необходимая инфраструктура для добычи нефти, здесь не надо вкладывать много денег, к примеру, в строительство трубопроводов. Да и район традиционно богат углеводородами. Но это совершенно не значит, что не стоит искать нефть на Брестчине или Витебщине, — говорит Александр Сусленко.
Наоборот, признается он, эти два региона — Подлясско-Брестская и Оршанская впадины — считаются нефтеперспективными, планируются масштабные исследования. Уже в следующем году сейсмики экспедиции начнут там поисковые работы. Так что года через два, возможно, и в этих регионах появятся буровые вышки.
— Поиск нефти — долгий процесс. Сначала на выбранной территории работают сейсмики, они проводят ряд исследований и делают предварительное заключение — есть там структура или нет. Потом собирается научно-технический совет, который принимает решение, бурить ли в этом месте поисковую скважину, чтобы отобрать образцы пород и провести более глубокий анализ. Если решение положительное, то мы приступаем к бурению скважины, глубина которой может достигать от 2,5 тыс. до 5 тыс. м в зависимости от выявленной структуры. Удовольствие это не из дешевых — порядка $1-1,5 млн, поэтому вероятность ошибки должна быть сведена к минимуму. Если в двух из четырех скважин мы находим нефть — это очень хороший результат. Правда, бывали годы, когда все скважины были пробурены успешно, — вспоминает Александр Сусленко.
А мы тем временем подъезжаем к буровой, верхушка которой виднеется над лесом.
Работа для сильных духом
Территория, на которой идет бурение, обсыпана земляным валом (примерно метр высотой) — это обваловка, объясняет Александр Сусленко. Она делается на случай аварий, чтобы локализовать нефть на одной территории. Царит над этим ровным прямоугольником земли 53-метровая буровая вышка.
Немного в стороне, за земляным валом притаился жилой городок: около двух десятков вагончиков, среди которых и жилые, и хозяйственные — столовая, душевая, сушилка, рабочий кабинет мастера. Именно к нему мы направляемся. Хозяйничает в нем теперь помощник мастера (поммастера) Евгений Макаревич — на наш приезд выпала его вахта. Буквально через пару дней его должен сменить мастер буровой — Валерий Яцухно, а пока молодой буровик справляется сам.
Работы у Евгения немало, под его началом коллектив из 30 человек, правда, работают они вахтовым методом четыре дня через четыре, поэтому одновременно на буровой находится около 15 человек. В обязанности помощника мастера (и мастера тоже) входит следить за бурением скважины, соблюдением техники безопасности, работой оборудования. Когда мы приходим, Евгений как раз на вышке, поэтому есть шанс осмотреться. В кабинете несколько компьютеров, на экранах которых отображаются сигналы датчиков буровой.
Воспользовавшись ожиданием, интересуюсь у главного геолога экспедиции, на сколько Беларуси хватит разведанных запасов нефти. Александр Сусленко невозмутимо отвечает: — При тех темпах, которые добывает «Белоруснефть» в год, а это приблизительно 1,6 млн т, где-то на 30 лет. Я даже не успеваю огорчиться, как он улыбается и добавляет: «Правда, когда я приехал в Беларусь работать по распределению после Львовского государственного университета, тоже было разведанных запасов на 30 лет. Вот уже почти 40 лет прошло, а они не исчерпаны, потому что нефтеразведчики постоянно находят новые месторождения». Чтобы находить их, нужно финансирование, и не малое, а с этим у экспедиции сейчас есть проблемы.
Если в прошлые годы геологи из Мозыря бурили примерно 12-15 тыс. м, то в этом году — пока 2,4 тыс. м. «Пока мы бурим только одну бюджетную скважину — Западно-Жуковичскую. До конца года планируем начать работы еще на одном участке, недалеко отсюда. А если все сложится удачно, то приступим к бурению и третьей скважины».
Наконец поммастера Евгений Макаревич появляется в своем кабинете, и мы сразу напрашиваемся на экскурсию по объекту. Получаем каски и отправляемся на буровую. Рабочий день в разгаре, вокруг стоит грохот — процесс идет, и с каждым метром геологи все ближе к заветной цели. Сейчас скважина достигла глубины 1170 м, а нефть, по результатам исследований, должна быть где-то на глубине более 1900 м. В день бурильщики проходят по 30-40 метров.
Получается, к сентябрю они должны нефть уже добыть? Интересуюсь я. «Не добыть, а найти, — поправляет меня главный геолог экспедиции. — Мы только ищем нефть, добывает ее «Белоруснефть». Как только добурим скважину до проектной глубины, сразу передадим им».
На площадке каждый занят своим делом: рабочие смазывают бурильные трубы, чистят раствор, который заливается в скважину, следят за оборудованием. Самая ответственная задача — у главного бурильщика, контролирующего процесс бурения. Он опускает трубу с долотом на конце, которое и бурит горные породы. Причем делает он это исключительно по приборам. Процесс останавливать нельзя, поэтому главный бурильщик должен непрерывно стоять возле бурильной установки всю смену — восемь часов. И в дождь, и в зной. Подменить его может только первый помбур — помощник бурильщика.
Работают на буровой и молодежь, и опытные бурильщики. Василий Круглов признается, что занимается этим делом уже 46 лет, но ни разу не хотел поменять профессию. «Нравится мне эта работа, привык. Я люблю природу, а тут везде леса. Да и от семьи отдохнуть можно, мы здесь четыре дня через четыре работаем, — говорит бурильщик и травит геологические байки. — Я — строитель, по молодости от портфеля отказался (учиться, значит, не захотел), а сейчас вот тягаю железо. В советские годы как-то на буровой в Ханты-Мансийском автономном округе работал 2 месяца. Жили там, как первобытные люди, быта никакого. 500 рублей за это получил, и то 5 месяцев выплатить не могли».
Понаблюдав за работой бурильщиков, мы с Евгением Макаревичем поднимаемся на верхние ярусы вышки. Именно там, на высоте 30-40 метров, работают люди, когда нужно добавлять или менять буровые трубы. Я осиливаю расстояние до первого яруса (это метров 25) и сдаюсь, в то время как Евгений бодрым шагом поднимается выше. «Работать на буровой не каждый сможет, — улыбается он потом. — Как показывает практика, городские ребята не выдерживают. Тут без крепкого здоровья не обойтись, а еще надо действительно любить эту работу».
На прощание заглядываем в столовую. Симпатичная Галина Угляница, единственная женщина на буровой, не только вкусно готовит, но и рада поболтать. «Мы сюда не так давно переехали. На прошлой буровой у меня собака была, а здесь никого, так не хватает домашнего животного». Знали бы — привезли бы в подарок.
На прощание главный геолог экспедиции Александр Сусленко снова успокаивает, что совсем без нефти страна не останется. «Ни на одном месторождении на 100% нефть не добывается, в лучшем случае — 45-47%. Остальное природа, видимо, внукам оставляет», — поясняет он.
Автор: Светлана Михович, БЕЛТА. Фото: Рамиль Насибулин.
